чтение в тойре за два часа до рассвета

Чел-чел-чел, человек, человечек,
Не спросясь у зрачка, ты не делай скачка.
Нечет.
Если ж впрыгнул в зрачок, знай: в зрачке есть сучок -
Шеей в петлю - и сгинь. Клином клин.
Чет.
Ловче век человек, берегись, не сорвись.
Жизни врозь - смертью сквозь. Дно дано дням одно.
He-чет.
Человек - чело-чел-че-ч:
Был и нет. Свеян след. Чу!
Чет.






Мы... предшественники. Понимаете? Женский зрачок,как и всякое помещение: сначала вселяют - потом выселя­ют: и все - сюда. Я вот, например, - Шестой, этот, слева отвас, - Второй. Вы - Двенадцатый. Правда, распределяемсямы не строго по номерам, а в порядке ассоциаций. Доходит,
или еще популярнее? Впрочем... может быть, вы ушиблись?
-О стенку?
-: О СМЫСЛ-С.

(no subject)

О Фулканелли часто говорят: «он не умер». И действительно, таинственный Адепт, скрывавшийся за псевдонимом Фулканелли, стал в XX веке таким же мифом, как в свое время Николай Фламель. Фулканелли исчез во время Второй Мировой войны, а потом, много лет спустя, повстречался своему ученику Эжену Канселье в Испании. Видели его и другие. Фулканелли предсказал появление атомной бомбы, поэтому после войны его разыскивали спецслужбы. Разумеется, безуспешно.

Эжен Канселье (1899-1982) — последний из адептов алхимии. Ученик легендарного мастера Фулканелли, он сам успел сделаться легендой. По преданию, ему дважды удалось произвести Философский Камень, и он вовсе не умер, а только покинул видимый мир. Ходили слухи о том, что Фулканелли и Канселье — одно и то же лицо.

Но, скорее всего, это домыслы, основанные на том, что книги обоих посвящены сходным вещам. Вслед за своим учителем Канселье обнаружил, что ряд европейских произведений искусства, особенно готического, является «практическим пособием» для получения Философского Камня.

чтение в тойре после трех капсул bilobilа и чая с бутербродом мясного балыка

Одиннадцатому нельзя отказать в некоторой наблюдательности Скажем, так: к уменьшительным именам прибегают для выражения увеличительных процессов эмоции; значимость растет - знак умаляется; ведь уменьшительными именами мы называем тех, кто для нас больше других, и недаром в ста­рославянском языке слова мил и мал отождествлены. Да, я, как и Одиннадцатый, убежден, что любят не тех громадных человечищ, которые вытряхивают нас из зрачков в зрачки, а именно нас, странствующих человечков, ютящихся всю жизнь по чужим глазам