(no subject)

в 4 утра бумажка с мордой богдана хмельницкого исчезла в чреве киоска

ПОПУРРИ из ступней

пока я наклонялся к сетке с хэседским луком кошка спиздила эстонскую шпроту с тарелки

С тех пор, как только родители посылали меня в школу или усаживали за уроки, у меня начинались головокружения




фото главы института талмудических публикаций в иерисулиме и института изучения иудаизма в СНГ р.Адина Штейнзальца с курительной трубкой

там же такой же седой Деррида с курительной трубкой во рту

два чемодана воспоминаний карлы фридман


человек может измениться лишь постоянно преодолевая
положенные ему границы .ребе подчеркивал изменение нашего внутренего я возможно
лишь тогда когда мы раз за разом выходим за положенные ему пределы.это возрение отвечает духу Торы ,чуждому пустого самодовольства,основанного на слепом следовании букве Закона...недаром хасидские наставники говорили о человеке как о "ма-алех"-существе,которому свойственно меняться.именно этим человек отличается от ангелов ,которых называют "омед"(неизменное существо)

1 факт обо мне

спросонья уронил рулон туалетной бумаги в унитаз

(no subject)

участь лишенных одержимости миссией свего пола

расшифровывать черный ящик бессознательного в трактовках удаленных от формулировок симптомов сексуальной декомпенсации

неизвестно всякий ли опыт порождает более очевидную невыяснемость его содержимого как раз в случае безупречного конвенционального благополучия пола

пол как функция или пол как дар

в первом случае его не принадлежащяя никому преднамеренность обусловливающяя профанные порывы

или же он выпрошен как благодать из собственных заначек
лелемый своим пленом
в почти психотическом рвении отрекаясь от самого себя
что бы в своем отказе отвоевать собственный ,лишенный преемственности удел

байки из прошлого 17

наряженный в пиратскую бондану,просторную белую рубашку с кружевными манжетами,короткие штаны из коричневого бархата и сапоги ботфорты ,в трюме дизельного фрегата застывшего в дрейфе в 400 метрах от берега я ем тормозок из обжаренных в растительном масле гренок и редиску.

пытаясь заесть стоящий в горле комок от качки на волнах.

я поднимаюсь на борт

холенный седой француз открывает коробку шоколадных конфет и жадно ест

прислонившись лбом к перилам ступеней ведущим к рулевому мостику пью минеральную

он спрашивает меня по английски,по интонации лица я понимаю его вопрос о моем самочувствии

и отвечаю:Трембиен! показывая бутылку :Мои апперетив!

музыкант из театра чехова играющий на литаврах читает мориса дрюона "не гоже лилиям прясть"

я сажусь на палубу у кормы среди девушек смахивающих на cheerleaders

и имитирую знание французского языка фонетически подражая его звучанию

актер франсуа барсье играющий капитана блада,в черных бархатных штанишках , доходящие до колен белые гольфы,услышав знакому речь приближается ко мне ,солнце рикошетом вспыхивает в его пронзительно голубых глазах,нос с галльской горбинкой
он спрашивает меня:парлеву франсе?

смущенно,попав впросак я пытаюсь объяснить ему по английски свое незнание языка

вежливо улыбнувшись он отходит размахивая шпагой

на берегу у автобуса выясняется нехватка костюмов для каскадеров

нас раздевают ,выдывая взамен одежду из запасов киногруппы
мне достаются синие фирменные кальсоны с начесом 60 размера

они такие большие что я могу подтянуть их до самого горла,что я и делаю прикрывая топлесс ,босиком заскакиваю в автобус

по пути тот ломается

впав в озорство я прыгаю по горячему асфальту шоссе прижмая подмышками спадающий наряд,натягивая на голову,обнажаясь и танцуя канкан проносящимся мимо машинам

в голубом заливе между обсерваторией и сумашедшим домом у огромной скалы Кошка в обеденный перерыв я бреду по берегу одетый как швейцарский миллицонер времен вольтера в камзол,треуголка поверх парика,в руках мушкет заряженный холостыми патронами ,в ножнакх шпага с залитым свинцом наконечником,бархатные перчатки для фехтования доходящие до локтя

на диком пляже среди камней две девушки лежа на животе и раскачивая в воздухе пятки спрашивают кто я такой

-Я из Гавра.воюю уже не первый год.оставил жену и двух детишек,она небось себе другого уже нашла...

из другого конца каменной лагуны доносится смех

я замечаю сидящих в раскладных креслах евреев ,лицо одного из них кажется мне знакомым

сев на камень,прислонив мушкет к плечу,сняв треуголку я спрашиваю его:Вы случайно не Евгений Гинзбург?

-Да

я начинаю вспоминать его фильмы,пышка,бенефис гурченко,остров погибших кораблей

и говорю:В Ваших фильмах так хорошо передан галицийский вкус к жизни ,в противовес абстрактной русской духовности

я конуфузюсь от своей оговорки хотев сказать галльский

я поднимаюсь на холм жмурясь от мерцающего на глади моря солнца

ложусь на траву и закрыв глаза закуриваю сигарету

цепляя на парик травинки и колючки

чтение после половинки яблока с бубликом

Лет пять назад, при случайной встрече на улице Гинме, он спросил меня, что я сейчас делаю, а я сказал, что утратил вкус к работе, не чувствую потребности напоминать о себе, “создавать” и что писание стало для меня сущей мукой... По-моему, он был поражен. Но еще больше поражен был я, слыша, как он — и говоря именно о писании — употребляет слово “радость”. Не ослышался ли я? Нет, нисколько. И тогда я вспомнил, как при первой нашей встрече десятью годами раньше, в “Клозри де Лила”, он признавался, до чего устал и, кажется, не в силах уже извлечь из слов решительно ничего.

...Но кто еще так любит слова? Они — его спутники, единственная его поддержка. Он не может похвастать уверенностью ни в чем и только среди них еще чувствует себя на твердой почве. Приступы отчаяния приходятся у него как раз на те минуты, когда он перестает доверять словам, думает, что они его предали, бросили. Без них он как без рук, его больше нет. Я жалею, что не отметил и не пересчитал у него все пассажи, где он ссылается на слова, склоняется над словами — “каплями молчания сквозь молчание”, как сказано по этому поводу в “Безымянном”. Символами хрупкости, ставшими несокрушимой опорой.