чтение после ужаса от свободы воли

для Беккета, с юных лет "больного" смертью, очень важна эта невозвратность прошлого, его оторванность от настоящего; так, изживание прошлого позволяет преодолеть линейность временного потока и перевести смерть из состояния потенциальности в состояние абсолютной актуальности здесь и сейчас, то есть сделать смерть будущую смертью настоящей. Различные приемы, которые Беккет использует как в своих прозаических, так и драматических произведениях (так называемые "истории", рассказываемые персонажами; прослушивание магнитофонной записи о прошлых событиях; восходящая к кинематографу техника флэшбека, обратного кадра), преследуют в сущности одну цель: избавиться от прошлого, выговорить его, исчерпать все его возможности.

Заметно, что рождение ребенка вызывает у отца лишь ужас, смешанный с омерзением, и не столько из-за физиологических особенностей процесса, сколько из-за осознания своей ответственности за закрепление “дурной бесконечности” существования. Отказаться от детей - значит преодолеть сериальность, суть которой в непрекращающемся приращении бытия. У Беккета рождение ребенка ничуть не является желанным результатом любви двух людей - мужчины и женщины, - но, напротив, проявляет себя как абсурдное следствие абсурдной причины - акта зачатия, в котором в наибольшей степени обнаруживается, согласно Шопенгауэру, господство интересов рода над интересами индивидуума. Если даже самое страстное любовное стремление представляет собой “непосредственный залог неразрушимости ядра нашего существа и его бессмертия в роде”,6 то что же говорить тогда о той ситуации, когда инстинкт самосохранения в роде не вуалируется никакими любовными переживаниями: род требует своего, и мужчина и женщина являются лишь его послушными орудиями. Так заявляет о себе внутренняя сущность рода - воля к жизни, которая неподвластна даже смерти
целью которого было не приращение реальности, но ее умаление, сведение ее к абстрактной, нетелесной форме, стремящейся к бесконечному нулю.

если воспользоваться термином Хайдеггера, “толки”, которые мешают говорить о смерти, а значит, мешают достичь ее, сделать ее реальной. Генри хочет освободиться от “толков”, чтобы иметь возможность говорить о смерти со своим мертвым отцом. По сути, он хочет разорвать родовые связи, в то время как его жена и дочь удерживают его на этой “бедной старой нищенке Земле”.

В последующих текстах мотив доминирующей активности женщины и соответственно нарастающей пассивности мужчины приобретает еще более резкие формы: теперь уже речь идет о настоящем изнасиловании мужчины женщиной, как, например, в "Первой любви", где Лулу, она же Анна, овладевает героем, погруженным в сон-смерть. Мужчина хочет достичь покоя, освободиться от телесного, материального, Лулу же навязывает ему половой акт, результатом которого будет рождение ребенка. По сути, в новелле разыгрывается та же ситуация, что и в написанной спустя много лет радиопьесе "Зола": ребенок нужен женщине, чтобы закрепить в мире дурную бесконечность бытия. Мужчина превращается в пассивный объект желания, однако утеря им полового влечения его ничуть не беспокоит.


( Read more... )