чтение босиком после тарелки борща

. Мы побывали в глинобитном доме коврового мастера, старая мать главы семейства курила трубочку опиума в саду, и мы беседовали с нею и ее старыми подругами. Это была чудесно порочная старуха, как многие старые джанки по всему миру. Она нагрела чашечку своей персидской трубки, похожей на гобой с фарфоровым яйцом внутри, потом красивыми старыми пальцами поднесла щепотку почти прозрачного золотистого опиума к крошечному отверстию, которое прочистила булавкой, зажатой в маленьких железных щипцах. Достала красный уголек из жаровни, поднесла его к отверстию в трубке и дунула, накалив уголек докрасна. Когда он достаточно разгорелся, она положила опиум в трубку и втянула дым до самых глубин своих старых внутренностей. Она надолго задержала дыхание, а потом выпустила струю сладкого дыма в лицо маленькой внучке. Она сказала, что когда ей было тридцать, врач велел ей курить, чтобы вылечить глаза, и у нее есть государственное удостоверение наркоманки. Острый взгляд ей требовался, чтобы плести ковры, так что она выкуривала тридцать трубок в день

чтение среди трех пустых пачек сигарет,красной зажигалки и пластинки витамина Е

Есть старая персидская пословица: "Женщины для долга, мальчики для удовольствия, но дыни для чистого наслаждения". Моим затуманенным старым глазам он показался охуительно похожим на фидаина. "На кого вы охотитесь?" - спросил он меня напрямик. Я почти не обратил внимания, что его активно атаковала девка, обвивавшаяся вокруг него золотой ящерицей. "На кого? Да на тебя, малыш", - ответили мои глаза, но губы произнесли: "На Хасана ибн Саббаха". Роскошная девушка дернулась в его руках, точно василиск, и посмотрела на меня змеиным взглядом. Даже моим безразличным голубым глазам пришлось признать: она роскошна. Он обнимал ее одной рукой, его прозрачная муслиновая рубашка была расстегнута до пупа. Скосив на меня злобный глаз, так что я видел его белок, эта сверкающая рептилия глодала его сосок. Он дернулся, потянулся за сигаретой, склонился к моей зажигалке, а она тем временем крутила красным питоньим язычком в его пупке.



Чайханщик принес нам чай и потрясающие хлебцы, похожие на маленькие коврики из толстой коричневой бумаги. Перс, который запатентует этот сорт бездрожжевого хлеба в Штатах, изгонит рыхлый белый хлеб из обращения. Прочая еда в этом идиллическом месте не заслуживала бы воспоминаний, если б не дыня - лучшая Дыня в моей жизни. В Джорджии я съел Персик, сорвав его с дерева, где он висел, точно золотой фонарик. В Ла Сьота на французской Ривьере я ел Помидор, а Картошку - в Танжере. А здесь это была не просто Дыня, но еще и Нож, которым ее разрезали. В тот момент, когда я его увидел, я понял, что это Нож моей жизни.