чтение с болью в пальце

Филипа Ларкина бы я любил, коль был
бы анличанином, залог условный мил
тем, что мечтателен. И все-таки заслуга
моя: неплохо я его переводил,
прибегнув к помощи внимательного друга.
Как будто брата я нашел в чужой земле,
как будто ножичек его носил в чехле,
велосипедные в карман совал зажимки
и в церковь сельскую входил, в добре и зле
провидя Божий смысл и чертовы ужимки.

Я с ним рассматривал чужой фотоальбом
и видел женщину одну и ту же в нем,
но в разных ракурсах, то девочкой с косицей,
то взрослой барышней -- и юношей кругом,
и ревновал я к ним, и спал с розоволицей.

И я разглядывал надгробие одной
семьи: граф Аррундель лежал на нем с женой,
перчатку каменную сняв с руки и руку
держа любимую, как пылью, тишиной
накрыт, смертельную преодолев разлуку.

И к морю тусклому сходил я вместе с ним,
и любовались мы купаньем отпускным
добропорядочных людей с детьми, и даже
чуть-чуть завидовали им, и сладкий дым
от пароходика стоял тех мест на страже.

И я с ним в комнате сидел, и он меня
не видел, чуткое молчание храня,
с ним ездил в лондонскую я библиотеку,
пока однажды он один средь бела дня
не переправился через ночную реку.

И мне стихи его, написанные там,
увы, неведомы... Он к розовым кустам
поближе ставит стул, склоняясь над строкою,
и ходит к Йейтсу их читать по вечерам
за вечным сумраком, за каменной стеною...

чтение до наложения мази Вишневского и повязки из бинта

В то же время «Мечты о женщинах, красивых и так себе» - эта самая личная книга Беккета (никогда больше он не позволял себе выводить в романах образы реально живших людей), написанная в Париже в начале 1930-х годов, может служить своего рода кривым зеркалом всего последующего творчества писателя. После того как в тридцатых годах рукопись отвергли несколько английских и французских издателей, Беккет отказался от мысли о публикации и до конца жизни не мог заставить себя вернуться к роману, полагая, что его следует издать, но «лишь спустя некоторое время после моей смерти». Так «Мечты…», впервые изданные в 1993 году, дошли до читателя более чем через шестьдесят лет после создания.

Герой романа, если его можно назвать «героем», - некто Белаква, персонаж, заимствованный Беккетом из четвертой песни «Чистилища» Данте. Данте в сопровождении Вергилия карабкается по уступам предчистилища и встречает тень, сидящую «как бы совсем без сил: Руками он обвил свои колени / И голову меж ними уронил»[2]. В унылой фигуре Данте узнает флорентийца Белакву, мастера по изготовлению грифов к лютням и гитарам. Поэт дружил с ним и любил послушать его игру. Сонный Белаква, самым страшным грехом которого в земной жизни была лень, не видит особого смысла в том, чтобы лезть в гору чистилища, тем более, что его «не пустит к мытарствам сейчас Господня птица, что сидит у входа», и ожидает, пока взобраться в гору ему не помогут молитвами «сердца, где милость Божья дышит». Таким образом, небольшой эпизод «Божественной комедии» становится фоном беккетовского романа. Эпиграф к «Мечтам…» взят из пролога к “Легенде о добродетельных женщинах”Чосера. Беккет намеренно опускает третью строчку чосеровского пролога, так что «но» теперь следует непосредственно за «адом» и «раем», а сам роман, по остроумному замечанию литературоведа Джона Пиллинга, становится гигантским примечанием к эпиграфу или же заполняет место третьего, недостающего в стихах Чосера элемента дантовской «Комедии» - чистилища



Сюжет книги, впрочем, вполне условный, основывается на отношениях между юношей англо-ирландского происхождения Белаквой и тремя его возлюбленными - Смеральдиной-Римой, Сира-Кузой и Альбой. У всех трех имелись реальные прототипы: в Смеральдине-Риме угадываются черты проживавшей в Германии кузины Беккета Пегги Синклер, с которой у автора был продолжительный и несчастливый роман (опубликованный в журнале фрагмент как раз и содержит историю Белаквы и Смеральдины); у Сира-Кузы немало общего с Лючией Джойс, дочерью Джеймса Джойса, девушкой экстравагантной и неуравновешенной настолько, что единственным человеком, отказывавшимся поверить в ее душевную болезнь, был сам Джойс; наконец, в образе Альбы биографы Беккета находят сходство с Этной Маккарти, возлюбленной молодого писателя, учившейся в дублинском Тринити-колледже. В книге все три любовные истории или заканчиваются фиаско, или не заканчиваются ничем (так как фиаско подразумевает некое событие, а в истории с Альбой, к примеру, его просто нет). Слоняющийся по Европе двадцатых годов Белаква остается наедине с собой, подобно «духу достославного трубадура», и уходит в никуда, словно ему пора возвращаться в чистилище. Он исчезает со страниц книги, которая, как и все последующие произведения Беккета, поражает блистательным отсутствием, желанием исчерпать текст, договориться до тишины.

чтение после чая с жасмином и 7-Нитро-2,3-дигидро-5- (орто-хлорфенил)-1Н-1,4-бензодиазепин-2-она

Ян Андреа – последняя любовь Маргерит Дюрас. Она встретилась с этим молодым человеком в 1980 году, будучи уже знаменитой писательницей. Ей было тогда уже далеко за шестьдесят, она переживала затяжной творческий кризис и именно после этой встречи написала свой самый известный роман «Любовник», в 1984 году удостоенный Гонкуровской премии. Последние шестнадцать лет ее жизни они не расставались. Дюрас посвятила ему книги: «Ян Андреа Стейнер» и «Голубые глаза, черные волосы», а он, в свою очередь, описал их непростые отношения в романах: «М.Д.» и «Эта любовь», – последний недавно был опубликован в России. Эта связь была тем более необычной, что разница в возрасте между ними составляла около сорока лет: Яну Андреа в момент их встречи было всего двадцать восемь

Я писал ей письма, записки, причем каждый день, в них я выражал свои чувства, свое восхищение ее книгами. Как только я ее увидел, меня поразило ее лицо – никогда раньше я не испытывал ничего подобного! Я вообще считал, что женщина не может быть объектом любви, женщины казались мне существами пустыми и вздорными, мне всегда больше нравились юноши. И вдруг я увидел ее лицо. Я даже не представлял, что подобная красота может существовать в этом мире. Причем я вдруг понял, что эта женщина теперь стала выглядеть даже гораздо лучше, чем в молодости. И с тех пор я не мог думать ни о чем, кроме нее… Так что я писал ей каждый день, но она не отвечала. И так продолжалось ровно четыре года. Один раз она, правда, написала мне короткую записку, всего два слова: «Мне нечего вам писать.» И вот однажды, когда я был в Кане, я узнал, что она находится недалеко, в Трувилле, и решился ей позвонить. И тут вдруг она пригласила меня к себе: «Послушайте, Ян, приезжайте ко мне, выпьем по стаканчику.» Я приехал, и с тех пор мы не расставались ни на минуту. Кстати, все мои письма она сохранила. Теперь они находятся в архиве Института Современной литературы.

в своей книге «М.Д.» я рассказываю о ее пребывании в больнице, где она лечилась от алкоголизма в 1982. Ведь это благодаря мне она решила пройти курс лечения, это я ее заставил – иначе бы она долго не протянула, поскольку очень сильно злоупотребляла спиртными напитками. Вообще, должен вам сказать, что до встречи со мной она пыталась бросить пить, но когда мы встретились, снова взялась за старое, и мы стали пить вместе. Но потом ее состояние ухудшилось, она совсем не могла спать, и я все же решил положить этому конец. В больнице ее поместили в отдельную палату и лечили самыми разными методами. Когда я ее навещал, она постоянно пребывала в сомнамбулическом состоянии, порой даже не узнавала меня. А я вел дневник, где каждый день фиксировал ее состояние и свои впечатления, ну а потом, когда она уже вышла из больницы, я ей все это прочитал