этот день в истории

21 ноября .1989 года.

Мне 18 лет.Моей маленькой голгофе исполнилось пол года.День начинается с ожидания и заканчивается им.Ее же распорядок дня остался неизменным,таким же как и был до меня.За эти месяцы мне ничего не удалось в нем переменить.проще нарушить время прогулок Канта по Кенигсбергу,чем внести разннобразие в повседневную жизнь советской женщины.Когда я просыпаюсь одетый ,иногда на полу,когда в инвентарной пижаме, в палате 2 ого отделения.В это время она на кухне готовит завтрак мужу и сыну.я всегда сверяю свое и ее время как с часами на спасской башне кремля.в 9.30 она идет по улице Куприна в сторону улицы Харитонова что бы к 10 часам быть на работе .телефон на столе в задней комнате букиниста-капкан кусающий ее ухо моими жалобами и упреками.в 14.00 перерыв .шефиня, она может позволить себе сачковать и ездить в города спутники за дефицитной едой:сгущенкой.гречкой.шпротами.мандаринами.До 19.00 она сидит как в мавзолее, подпуская к себе по одному книголюбов, сдающих на продажу свои книги.евреев продающих перед отъездом библиотеки.фарцовщиков ,меняющих дюма на булгакова.сименона на сборник новозеландского детектива.рядом лежат деревянные счеты.комиссия магазина 20 процентов.поток не исякает никогда.я давно начал ненавидеть этих людей,крадущих ее время своими потребностями в деньгах и чтении.осталось возненавидеть кирилла и мефодия, гутенберга и первопечатника федорова за их изобретения ,делающие мне погоду круглосуточно.ненасытная толпа тараторящих без умолку,выкладывая на столы собрания сочинений,годовые подписки иностранной литературы и техники молодежи.что успевает делать ее тело ,отыскивая себе наслаждение-для меня бином ньютона.ничто из того ,что она ест своим большим ртом -не является мной.все что попадает внутрь нее-не часть меня.ее пупок-изида.показывающий свое углубление - только жрецам .

Три дня длятся головные боли с неукротимой рвотой ,остановить которую может только укол дипразина.Ломота в затылке.
Читаю книгу о Хэмингуэее.Его опыт войн оказался бесценен для писательства.Есть ли какая либо тождественность моего опыта страха смерти его испытаниям,страху солдата ждущего смерти отовсюду.готовой стать видимой в любую секунду от разрыва снаряда.Делает ли меня воином мой ужас перед моей хрупкостью

чтение в тойрэ после ухи с форелью

Когда мне было тринадцать, мой отец Иосиф Гринбаум, заболел в последний раз. Он умер от злокачественной опухоли. За несколько недель до смерти его лицо было тронуто печатью разрушения. Кожа сморщилась и пожелтела, щеки ввалились, зубы и волосы выпали. Казалось, что с каждым часом он уменьшается в размерах. Больше всего испугали меня запавшие губы, создававшие впечатление застывшей сардонической улыбки. Словно его болезнь – хитрая уловка, которая увенчалась полным успехом. В свои последние дни он был охвачен какой-то наигранной страстью к шуткам-прибаутками он говорил нам, что проблемы загробной жизни всегда возбуждали его любопытство еще со дней молодости в городе Кракове. Однажды он даже написал по-немецки послание профессору Мартину Буберу, где задавал вопросы по этому поводу. В другой раз напечатал в газете «Наблюдатель» свои мысли в связи с теми же проблемами. И вот через считанные дни у него будет аргументированый и достоверный ответ на загадку загробной жизни. Отец хранил письмо к нему профессора Бубера, где говорилось, что наша жизнь продолжается в наших потомках, в творческой работе.

( Read more... )